Ириней Лионский

    1. Прежде всего об их Тридесятице замечу то, что вся она удивительно падает с двух сторон: со стороны недостатка и излишества. Они говорят, что Христос тридцати лет пришел к крещению; это утверждение их ведет к очевидному ниспровержению всего их доказательства. Недостаточность их Тридесятицы видна из следующего: во-первых, они причисляют к прочим эонам еще Первоотца. Ибо Отец всего не должен быть счисляем с прочими произведениями: непроизведенный с произведенным, нерожденный с рожденным, и необъятный и потому непостижимый с тем, что объемлется Им, и беспредельный с имеющим пределы. Ибо, как превосходнейший прочих, Он не должен быть счисляем с ними; и особенно Он бесстрастный и не заблуждающийся - с подверженным страсти и заблуждению эоном, А что они свою Тридесятицу считают, начиная от Глубины до Мудрости, называемой ими заблуждающимся эоном, это я показал в предшествующей книге, с приведением имен самых эонов; если же не считать этого эона, то выйдет уже не тридцать произведений эонов, как они утверждают, но двадцать девять.

    2. Далее, относительно первого произведения - Мысли, называемой также Молчанием, из которой опять производят Ум и Истину, они погрешают в двояком отношении. Ибо невозможно Мысль, или Молчание, мыслить отдельно от кого-либо, и чтобы вне его она имела свой собственный образ. Если же они скажут, что Мысль произведена не вне, но остается соединенною с Первоотцом, то почему же они причисляют ее к прочим эонам, не соединенным с Ним и потому не знающим величие Его? Если она соединена, (примем в рассмотрение и это), то вполне необходимо, чтобы от единой и нераздельной связи, составляющей одно существо, произошло нераздельное и соединенное с нею произведение, дабы не было непохоже на Произведшего его. Но если это так, то так же, как Глубина и Молчание, будут составлять одно существо Ум и Истина, всегда связанные друг с другом. И поелику одно не может быть мыслимо без другого, подобно тому как вода без влажности, огонь без теплоты, или камень без твердости, ибо сии соединены друг с другом, и одно не может отделиться от другого, но всегда существуют вместе; - то равным образом Глубина должна быть соединена с Мыслию и Ум с Истиною. Также и Слово и Жизнь, произведенные теми, которые так соединены, должны быть друг с другом соединены и составлять одно. Посему также Человек и Церковь и все остальные сочетания произведенных эонов должны быть соединены, и всегда одно должно сосуществовать с другим. Ибо женский эон должен быть, по их понятию, вместе с мужским, так как он есть как бы его возбужденное состояние (affectio).

    3. И хотя это так, и они сами утверждают это, однако опять осмеливаются бесстыдным образом учить, что младший эон дванадесятицы, называемый также Премудростью, без соединения с супругом, Которого называют Желанным, подвергся страсти и отдельно от него родил плод, называемый ими "женою от жены": - так далеко зашли в безумии, что об одном и том же предмете имеют два, очевидно, противоположные мнения. Ибо если Глубина соединена с Молчанием, Ум с Истиною, Слово с Жизнью и так и прочие, - как могла Премудрость без соединения с супругом подвергнуться страсти или родить? Если же она подверглась страсти без него, то необходимо следует, что и прочие сочетания допускают между собою отделение и разлучение: а это, как сказано, невозможно. Поэтому, невозможно, чтобы Премудрость подверглась страсти без Желанного, и опять все их доказательства разрушены. Ибо они и дальнейший мир, подобно составу трагедии, опять произвели от страсти, которую она (Премудрость), по их утверждению, испытала без соединения со своим супругом.

    4. Если же они ради последнего сочетания, чтобы не разрушилось их пустословие, бесстыдно будут говорить, что также и остальные сочетания терпели в себе разлучение и отделения, то они, прежде всего, останавливаются на невозможной вещи. Ибо как они могут отделить Первоотца от Его Мысли, или Ум от Истины, Слово от Жизни, и подобным образом прочих? Но каким же образом говорят они, что все возвращаются к единству и составляют одно, когда уже сочетание внутри Плиромы не сохраняют единства, но разделяются друг от друга до того, что один (эон) без соединение с другим, как курицы без петухов, испытывает страсть и рождает?

    5. Далее, их первая и первородная Осьмерица может быть разрушена следующим образом. В одной и той же Плироме находятся отдельно Глубина и Молчание, Ум и Истина, Слово и Жизнь, Человек и Церковь. Но если есть Слово, то не может быть Молчания, если есть Молчание, то опять не может оказаться Слово. Ибо они взаимно уничтожают друг друга, как свет и тьма вовсе не могут быть в одном и том же месте; но если есть свет, то нет тьмы, а где тьма, там нет света, ибо с явлением света тьма изгоняется. Таким же образом и там, где Молчание, не будет Слова, и где Слово, там не может быть Молчания. Но если они назовут Слово внутренним ('Endiaqeton), то и Молчание будет внутреннее, и все-таки оно будет уничтожено Словом. А что оно не есть только внутреннее, это показывает самый порядок произведения эонов.

    6. Таким образом пусть они не говорят более, что первая первоначальная Осьмерица состоит из Слова и Молчания, но пусть отвергнут или Слово или Молчание, и тогда их первая и первоначальная Осьмерица разрушена. Ибо если они сочетание эонов назовут соединенными, то все их доказательство опровергнуто. Если они соединены, то как Премудрость могла родить без супруга недостаток? Но если они скажут, что при произведении всякий зон имеет собственную сущность, - то как могут оказаться в одном и том же месте и Слово и Молчание? Это относится к тому, что Плирома страдает недостатком.

    7. С другой стороны относительно излишества, их Тридесятица опять разрушается следующими соображениями. Они представляют Предел, которому они придают очень много имен, - как я показал в предшествующей книге, - произведенным, как и прочие эоны, Единородным. Но этот Предел некоторые производят от Единородного , другие напротив утверждают, что он произведен от Самого Первоотца по Его подобию. Сверх сего говорят еще, что Христос и Святой Дух произведены Единородным, и Их не причисляют к числу Плиромы, и также Спасителя, называемого также целым. Ясно и для слепого то, что, по их мнению, является не тридцать только произведений, но и еще четыре к этим тридцати. Ибо они причисляют к Плироме Самого Первоотца и тех, которые были по порядку произведены друг от друга. Почему же не причислить к ним и тех, которые существуют в той же Плироме, таким же образом произведены? И какую они могут привести справедливую причину, почему не причисляют к прочим эонам ни Христа, произведенного, по их словам, по воле Отца Единородным, ни Св. Духа, ни Предела, называемого также Спасителем, даже ни Самого Спасителя, пришедшего для вспомоществование и образование их матери? Потому ли, что сии слабее первых и посему недостойны имени и числа эонов, или потому, что они лучше и превосходнее? Но как будут слабее те, которые произведены для утверждения и исправления прочих? Лучше же первой и первоначальной Четверицы, которою были произведены, они также не могут быть; ибо и она считается в вышеназванном числе. Таким образом, надлежит и эти эоны причислять к Плироме эонов, или надо отнять у тех честь такого имени.

    8. Если таким образом их Тридесятица, как я показал, опровергнута как в отношении недостаточности ее, так и в отношении излишества; ибо при таком числе малейшее излишество или недочет подрывает самое число, а тем более столь великое отступление, то не состоятельна и басня их об их осьмерице и дванадесятице. И не состоятельно также все их учение, после того как самое их основание разрушилось и превратилось в глубину, т.е. в ничто. Пусть же поищут они теперь других оснований, почему Господь тридцати лет пришел к крещению, и других объяснений для дванадесятицы апостолов, для жены, страдавшей кровотечением, и для прочих предметов, относительно которых они тщетно буесловят.

    1. И что должен быть отвергнут самый первый ряд их произведений, я докажу таким образом: от Глубины именно и его Мысли производят они Ум и Истину, что очевидно содержит противоречие. Ибо Ум есть то, что есть самое первое и главное, как бы начало и источник всякого разумения. Мысль же есть какое-либо и чем-либо произведенное движение его (Ума). Поэтому Ум не может быть произведен Глубиною и Мыслию; с большою вероятностью следовало бы им сказать, что Мысль произведена, как дочь, Первоотцом и сим Умом. Ибо не Мысль, как они говорят, мать Ума, но Ум есть отец Мысли. Ибо каким образом Ум был произведен Первоотцом, когда он занимает первое и самое главное место в его сокровенном внутри и невидимом состоянии? От этого состояния произошли разумение, и мысль, и помышление, и другое, что не есть особое от Ума, но есть, как прежде сказано, его же самого какие-либо движения в мышлении, относящиеся к какому-нибудь предмету; которые получают названия, смотря по продолжению своему и расширению, а не потому, чтобы они совершенно изменялись; которые соприкасаются с познанием и выражаются в слове, тогда как ум пребывает внутри, созидает управляет свободно и самовластно распоряжается и управляет теми вышеназванными (движениями).

    2. Первое движение ума относительно чего-либо называется мыслию; но когда она продолжается, увеличивается и охватывает всю душу, называется помышлением. Это помышление, если оно долго занимается одним и тем же и как бы одобряется, называется понятием. Это же понятие, распространенное на многое, бывает соображением; расширение же и распространение на многое сего соображение есть испытание мыслимого (суждение), которое, если оно пребывает в духе, совершенно справедливо называется разумом (LogoV), от чего происходит внешним образом высказанное слово. Все выше названные (действия) суть одно и то же, происходят от ума и получают название сообразно с их распространением. Как человеческое тело в начале юное, потом мужественное и, наконец, старческое, получает название сообразно с его возрастанием и продолжением, а не по изменению сущности и не по потере тела, так и здесь. Ибо кто созерцает (умственно) что-либо, о том он и мыслит; о чем мыслит, о том имеет понятие, о чем имеет понятие, о том судит, о чем он судит, то разумеет, и что он разумеет, о том он говорит. Этим всем, как я сказал, управляет Ум, будучи сам незримым, и из самого себя чрез выше показанные действия, как чрез луч, производит слово; но сам не производится другим.

    3. Это, конечно, можно сказать о людях, так как они по природе сложны и состоят из тела и души. Те же, которые говорят, что из Бога вышла Мысль, из Мысли Ум, и потом из них Слово, прежде всего достойны порицания за то, что они не точно употребляют эти произведения; потом, что они изображают чувства и страсти людей и действие ума, а Бога не знают; так как они то, что говорится о людях, приписывают Отцу всех, о Котором они говорят, что неведом всем; и дабы Он не показался слабым, отрицая, что Он сотворил мир, они придают, однако, Ему человеческие чувства и страсти. Если бы они ведали Писание и были научены истиною, то знали бы, что "Бог не таков, как люди, и Его мысли не таковы, как мысли людей" (Ис. 55:8). Ибо Отец всего весьма далек от чувств и страстей, бывающих у людей; Он прост, несложен, равночленен, всегда Себе равен и подобен, весь будучи разумение, вес дух, весь мысль, весь чувство, весь разум, весь слух, весь глаз, весь свет и весь источник всякого блага, как свойственно богобоязненным и благочестивым людям говорить о Боге.

    4. Но Он выше всего этого и потому неизреченен. Он может справедливо быть назван всеобъемлющим Умом, но не подобен человеческому разуму, и весьма справедливо может быть назван светом, но светом, ни мало не похожим на наш свет. Таким же образом и во всем остальном Отец всего ни в чем не сходен с малостью человеческою, и хотя Он по любви называется такими именами, но чувствуется, что Он по величию выше этих выражений. И если таким образом уже у людей ум сам не производится и, производя остальное, не отделяется от живого человека, а только обнаруживаются его же возбуждение и состояние, - тем более ум Бога, Который есть весь Ум, не может отделяться от Него Самого, ни производиться от иного, как нечто иное.

    5. Ибо если Он произвел ум, то произведший ум по их взгляду представляется существом сложным и телесным, так что произведший Бог существует отдельно, а произведенный ум также отдельно. Если же они скажут, что ум произведен умом, то они разделяют и раздробляют на части ум Божий. Но куда и откуда он вышел? Ибо что производится кем-либо, то выходит во что-либо уже существующее. Но что существовало прежде ума Божия, во что бы, по их словам, он вышел? И как велико было то место, которое бы приняло и вместило ум Божий? Если они скажут, что Он вышел, как луч от солнца, то как здесь находится воспринимающий воздух, который древнее самого луча, так в этом случае они должны указать на нечто существующее, куда вышел ум Божий, что способно вмещать его и древнее его. Далее, так как мы видим, что солнце, меньшее всего, испускает лучи далеко от себя, то следует признать, что и Первоотец испустил луч вне Себя и далеко от Себя. Но что можно мыслить вне или вдали от Бога, куда Он испустил луч?

    6. Если же они скажут, что Ум произведен не вне Отца, но в Самом Отце, то, прежде всего, излишне и говорить, что он произведен. Ибо как он был произведен, когда он находился внутри Отца? Ибо произведение есть проявление производимого вне производящего. Далее, во вторых, если он произведен, то будет также внутри Отца и происходящее от Него Слово, равно и прочие истечения Слова. Они будут, поэтому, знать Отца, будучи внутри Его, и так как они все одинаково объяты отовсюду Отцом, то ни один из них не будет знать о нем меньше другого по постепенности произведений; и они все одинаково должны быть бесстрастными, будучи в недрах Отца, и ни у одного из них не будет иметь места уменьшение. Ибо в Отце нет уменьшения; разве, может быть, скажут, что как в большем круге заключается меньший, а внутри этого опять другой еще меньший круг, или по подобию сферы или четвероугольника, Отец содержит внутри Себя со всех сторон в виде сферы или квадрата произведение прочих эонов, при чем каждый из них окружен большим его и заключает опять меньшего после себя, и поэтому самый меньший и последний из всех, находящийся в средине и далеко отстоящий от Отца, не знал Первоагнца. Но если они примут это, то они заключат свою Глубину, как окружающую и окруженную, в определенную форму и пространство, ибо они принуждены будут признать также вне Его нечто такое, что Его окружает. И конечно речь об окружающих и окруженных эонах будет простираться в бесконечность; и все (эоны) окажутся телами заключенными (другими).

    7. Далее, они должны признать Его или пустым, или содержащим в себе все существующее, ибо все равно должны быть причастны Отцу. Подобно тому как если кто сделает на воде круги или круглые или четыреугольные фигуры, все они будут причастны воде, и как те, которые образуются в воздухе, должны быть причастны воздуху, и которые в свете - причастны свету, - так и все, находящиеся внутри Отца, одинаково должны быть причастны Отцу, так что неведение не имеет между ними места. Ибо где было бы причастие наполняющему их Отцу? А если Он наполнил их, то не будет там неведения. Таким образом уничтожится дело (предполагаемого ими) уменьшения, а также произведение материи и все образование мира, которое, по их мнению, произошло из страсти и неведения. Если же они признают Его пустым, то впадут в величайшее хуление и отвергнут Его духовную природу. Ибо, каким образом (может быть) духовен Тот, Кто не может наполнить то, что внутри Его?

    8. Сказанное о произведении Ума подобным образом идет и против последователей Василида и прочих гностиков, от которых последние (валентиниане) заимствовали учение о произведениях, как было показано в первой книге. Что произведение их Ума, или Разума, недопустимо и невозможно, я показал ясно. Теперь рассмотрим дело относительно прочих (эонов). Они говорят, что от него (Ума) произошли Слово и Жизнь, создатели этой Плиромы, представляя произведение Логоса, т.е. Слова, по подобию человеческой наклонности и дерзко строя догадки о Боге, как будто они измыслили что-то великое, говоря, что Умом произведено Слово. Между тем все знают, что это прилично сказать о людях; но в Боге, Который выше всего, Который, как выше сказал я, весь Ум и весь Слово, Который не имеет в себе ничего древнейшего или позднейшего, ничего различного, но пребывает вполне равным, одинаковым и единым, не имеет места произведение в такой постепенности. Как не погрешает говорящий, что Он есть весь зрение и вес слух, - ибо как видит, так и слышит, и как слышит, так и видит, - так и говорящий, что Он весь Ум и весь Слово, и в каком отношении есть Ум, в том есть и Слово, и Его Слово есть этот Ум, хотя и не вполне прилично будет мыслить об Отце всего, все-таки приличнее тех, которые рождение произносимого слова человеческого переносят на вечное Слово Божие, и Ему, подобно своему слову, приписывают начало и порядок произведения. Чем же будет различаться Слово Божие, или лучше Сам Бог, Который есть это Слово, от слова человеческого, если оно имеет один и тот же ход и порядок происхождения?

    9. Они погрешили и относительно Жизни, говоря, что она была произведена на шестом месте, тогда как следовало поставить ее прежде всего другого, потому что Бог есть жизнь, нетление и истина. Сии и подобные свойства не были произведены в порядке постепенности, но они суть название совершенств, всегда существующих в Боге, насколько возможно и свойственно людям слышать и говорить о Боге. Ибо к наименованию Бога приличествуют ум, слово, жизнь, нетление, истина, премудрость, благость и тому подобное. И никто не может сказать, что Ум древнее Жизни, ибо самый Ум есть жизнь, ни что Жизнь позднее Ума, дабы не был когда-либо без жизни Тот, Кто есть Ум всего, т.е. Бог. Если же скажут, что жизнь была (первоначально) в Отце, но была произведена на шестом месте для того, чтобы жило Слово, - то ей надлежало быть произведенною гораздо прежде на четвертом месте, чтобы жил Ум, и даже еще прежде сего - вместе с Глубиною, чтобы жила их Глубина. Ибо считать вместе с их Первоотцом Молчание и назначать сие Ему в супругу, а не причислять к ним Жизни - не превосходит ли это всякое безумие?

    10. Что касается до следующего от них (от Слова и Жизни) произведение Человека и Церкви, то сами отцы их (валентиниане), ложно называемые гностиками, спорят между собою, защищая каждый свое собственное имение и выдавая себя за худых воров: они говорят, что гораздо согласнее с учением о произведении, - и на самом деле вероподобное, - чтобы от Человека произошло Слово, а не Человек от Слова, и что Человек предшествует Слову, и Он то есть Бог над всем. Таким-то образом, как я прежде заметил, вероподобно собирая все человеческие чувствование и движение ума, порождение стремлений и произведение слов, они нелепо налгали против Бога. Ибо то, что бывает у людей, и что они испытывают в самих себе, приписывают Божественному разуму и в глазах неведущих Бога кажутся говорящими дело. Представляя человеческие страсти и ими спутывая смысл, описывая например происхождение и порождение Слова Божьего на пятом месте, они хвалятся, будто учат дивным таинствам, неизреченным и высоким, никому другому неведомым, о которых и Господь сказал "ищите и найдете" (Мф. 7:7), т.е. чтобы исследовали, как от Глубины и Молчание произошли Ум и Истина, или от них опять получили начало Слово и Жизнь, от Слова и Жизни - Человек и Церковь.

    1. Гораздо вероятнее и удобоприемлемее о происхождении всех вещей сказал один из древних комиков Антифан в своей феогонии Он производит из Ночи и Молчание Хаос, потом из Ночи и Хаоса Любовь, из нее Свет, а из него остальное первое поколение своих богов. Затем он говорит о втором роде богов и о сотворении мира; эти вторые боги, по его словам, создали человека. Валентиниане усвоили себе эту басню, и как будто сами, по естественному размышлению, составили свои мнения, изменив только в ней имена, но представляя тоже самое начало и происхождение всех вещей и порядок их произведения. Они поставили на место Ночи и Молчания - Глубину и Молчание, на место Хаоса - Ум, на место Любви - которою, как говорит комик, приведено в порядок все остальное - Слово, вместо первых главнейших богов придумали эонов, а вместо вторых богов говорят о творении их матерью, которое вне Плироыы, и называют это второю Осьмерицею. От нее производят они точно так же, как упомянутый комик, устроение мира и создание человека и говорят, что они одни знают неизреченные и сокровенные таинства. То, что актеры в театрах повсюду рассказывают в блестящих выражениях, они переносят в свою систему и передают те же самые мысли, изменяя только имена.

    2. Но они изобличаются не только в том, что выдают за свои собственные мысли то, что находится у комиков; но они собирают еще и то, что сказано людьми, неведущими Бога, которые называются философами; составив как бы покрывало из многих и весьма плохих лоскутов, они посредством тонкостей речи сделали для себя затейливый наряд, они выставили как будто новое учение, так как оно выработано при помощи нового искусства; но это учение, на самом деле, старо и бесполезно, так как оно составлено из старых учений, отзывающихся невежеством и безбожием. Так Фалес милетский говорил, что вода есть начало и мать всех вещей. Но все равно, назвать ли таким началом воду или Глубину. Поэт Гомер учил, что Океан с матерью Фетисою произвел богов, а они (валентиниане) перенесли это на Глубину и Молчание. Анаксимандр, в свою очередь, представлял началом всех вещей бесконечное, которое заключает в себе, в виде семени, начало всего и из него производит, неизмеримые миры; и это они также преобразили в Глубину и эонов. Анаксагор, называемый также атеистом, учил, что животные произошли из семян, упавших с неба на землю, они же приложили это учение к семени своей матери (Ахамоф) и себя самих называли этим семенем, ясно показывая для имеющих смысл, что и они также суть семя безбожного Анаксагора.

    3. Учение же о тени и о пустоте они заимствовали у Демокрита и Эпикура и приспособили к себе, ибо те учители много говорили о пустоте и об атомах и из этих одно называли сущим, другое - несущим; так точно и эти (валентиниане) называют то, что заключается в Плироме, действительно существующим, как те учили об атомах, а о том, что вне Плиромы, говорят, что оно не существует, как те учили о пустоте. Таким образом они сами себя, как находящиеся вне Плиромы, поставили в этом мире на такое место, которое не существует. А называя эти вещи образами того, что существует в горнем мире, они очевидно высказывают мнение Демокрита и Платона. Ибо Демокрит первый сказал, что многие и различные формы из всеобщего пространства низошли в этот мир. Платон же говорит о материи, образце и Боге. Следуя им, валентиниане назвали формы (Демокрита) и образец (Платона) подобиями того, что находится горе, изменив только названия, и выставляют себя изобретателями и создателями этого мечтательного вымысла.

    4. И то их учение, что Творец создал мир из прежде существующей материи, прежде них было провозглашено Анаксагором, Эмпедоклом и Платоном, из чего ясно видно, что и они были просвещены их матерью. А что все по необходимости возвращается в то, из чего, по словам их, произошло, и что Бог есть раб этой необходимости, так что не может даровать смертному бессмертие и тленному нетление, но все возвращается в субстанцию, сходную с его природою, - это утверждали также и стоики, получившие свое имя от портика (Стоя), и все поэты и писатели, неведущие Бога. Эти (еретики) одержимые тем же неверием, приписали для духовных существ свою область, - ту, которая внутри Плиромы, для существ животных - средину, а для телесных - вещественную область, и утверждают, что Бог не может ничего изменить, и что каждый из упомянутых (родов) существ переходит обратно в однородную субстанцию.

    5. Что они говорят, будто Спаситель составлен из всех эонов, и что каждый из них вложил в Него как бы свой цвет, то и тут они не представляют ничего нового, что не могло бы найтись в Гезиодовой Пандоре. Ибо, что говорит Гезиод о Пандоре, то же самое говорят и они о Спасителе и представляют Его Пандором (всеми одаренным), как будто бы каждый из эонов одарил Его лучшим, что только имел. Мнение о безразличии вкушения пищи и прочих действий, и что они, по своему благородному происхождению, совсем не могут оскверниться ничем, что бы они ни ели и ни делали, заимствовано ими у циников, с которыми они действительно единомышленны. Они стараются также вносить в дело веры мелочность и тонкость вопросов, что свойственно школе Аристотеля.

    6. А что они переводят эту вселенную в числа, это заимствовали у пифагорейцев. Ибо эти первые выставили числа началом всех вещей и положили в основание их четное и нечетное числа, из которых произошло все чувственное и нечувственное. Первые (четные) суть начала материи, а последние - начала разума и субстанции, и из этих начал, по их учению, все произведено, подобно тому как статуя из глины и формы. Валентиниане же применили это к тому, что находится вне Плиромы. Начала же разума пифагорейцы признавали постльку, поскольку разум познает впервые воспринятое и исследует до тех пор, пока, наконец, утомленный, не придет к единому и неделимому. Начало же и сущность всякого произведение есть, по их, учению, единое (en); от него происходят двоица, четверица, пятерица и различные произведение других чисел. Тоже самое буквально говорят валентиниане о своих Плироме и Глубине; отсюда же они пытались ввести сочетания, которые из единого, что Марк выдал за свое изобретение и как будто открыл нечто новое сравнительно других, но на самом деле он излагал Пифагорову четверицу, как производительницу и мать всех вещей.

    7. Но я скажу против них: все, вышеупомянутые мною, с коими вы, как оказывается, одинаково говорите, познали ли истину или же не познали? Если они познали ее, то сошествие Спасителя в этот мир излишне. Ибо зачем Он сходил? Для того ли, чтобы сделать известною людям истину, которую они уже знали? Если же они не знали ее, то как же вы, проповедующие тоже самое, что и те, которые не знали истины, хвалитесь, что вы одни обладаете высшим познанием - тем, которое имеют также и неведущие Бога? Таким образом, еретики, извращая слова, называют незнание истины знанием, и Павел справедливо говорит о "новословиях лжеименного знания" (1 Тим. 6:20). Ибо их знание, поистине, оказалось ложным. Если же они, сверх того, бесстыдно говорят еще, что хотя люди не знали истины, но их мать, или отеческое семя, сделала, без ведома Демиурга, известными тайны истины через таких людей, как чрез пророков, то, (скажу) во-первых, слова их не такого рода, чтобы не всякий мог понять их, ибо сами эти люди, их ученики и последователи знали же, что они говорили. Во-вторых, если мать или семя знали и возвестили истину, а истина есть Отец, то значит, по их мнению, Спаситель солгал, сказав: "Никто не знает Отца, кроме Сына" (Мф. 11:27). Ибо если Отец познан матерью или ее семенем, то этим опровергаются слова: "Никто не знает Отца, кроме Сына", если только они не называют словом "никто" свое семя или свою мать.

    8. И таким то образом они, приписывая своим эонам человеческие страсти и говоря одинаково с многими философами, которые не знали Бога, увлекли некоторых, наводя обычную речь на рассуждение о всем, изъясняя рождение Слова Божия, и Жизни, и Ума, и прочих истечений божества. Но все это они налгали положительно без всякой вероятности и доказательств. Подобно тому, как кто-нибудь, чтобы приманить и поймать животное, кладет пред ним привычную ему пищу и до тех пор манит его обычным его кормом, пока наконец поймает его, а когда поймает его, безжалостно вяжет и насильно тащит, куда ему хочется; так и они, незаметно и постепенно склонив посредством благовидных речей к принятию вышеупомянутого происхождения, затем выставляют несообразные вещи и неожиданные видят остальных произведений (эонов) и прямо говорят, что от Слова и Жизни произошли десять эонов, а от Человека и Церкви двенадцать. Они не представляют никаких доказательств, ни свидетельств, ни вероятности, вообще ничего такого в подтверждение этих положений, а требуют голословной и слепой веры в то, что от эонов Слова и Жизни произошли: Глубинный и Смешение, Нестареющийся и Единение, Самородный и Удовольствие, Неподвижный и Срастворение, Единородный и Блаженная; а от Человека и Церкви произошли: Утешитель и Вера, Отчий и Надежда, Матерний и Любовь, Вечный ум и Разумение, Церковный и Блаженство, Желанный и Премудрость. Страсти и заблуждение этой Премудрости, как она, по их словам, отыскивая Отца, подверглась опасности погибнуть, равно как и ее великие усилие вне Плиромы, и то из какого несовершенства произошел, по их учению, Миросоздатель, - это я показал в предшествующей книге, излагая мнение еретиков. 0 Христе, Который, по их мнению, рожден после всех вышеупомянутых, и Спасителе, о Котором они говорят, что он получил бытие от происшедших внутри Плиромы эонов, я также уже говорил. Теперь же я, по необходимости, перечислил их имена, дабы из них очевидна стала их нелепая ложь и путаница в их вымышленных наименованиях. Они вообще унижают своих эонов множеством такого рода имен; между тем как язычники придают своим двенадцати богам вероятные и приличные имена, - а этих богов они называют подобиями своих эонов, - то оказывается, что эти подобие имеют относительно этимологии более удачные и сильные поименования, для означения их божественности.

    1. Теперь я обращусь опять к вышеупомянутому разбору происхождения (эонов). И, прежде всего, пусть они скажут нам причину этого происхождения эонов, не касаясь предметов творения; ибо, как они говорят, не эоны произошли ради творения, а творение ради эонов, и не эоны суть подобие тварей, а твари подобие эонов. И как они приводят причины подобий, говоря, что месяц имеет тридцать дней ради тридцати эонов, и день имеет двенадцать часов, а год двенадцать месяцев также ради двенадцати эонов, находящихся в Плироме, и тому подобные бредни; так пусть они объяснят мне причину происхождение эонов, почему оно именно было таково, почему первое и родоначальное всего произведение есть осмерица, а не пятерица, троица, семерица или что-либо подходящее под другое число? И почему от Слова и Жизни произошло именно десять эонов, а не более или менее, и почему от Человека и Церкви произошло именно двенадцать, когда точно также могло произойти их большее или меньшее число?

    2. Далее, почему вся Плирома разделяется на три части, на осьмерицу, десятерицу и дванадесятицу, а не на какое-либо другое число, кроме этих? И почему разделение произведено именно на три, а не на четыре, пять, шесть или другие числа, которые не имеют никакого соотношения с предметами творения, ибо эоны, как они говорят, древнее этих дольных вещей и должны иметь свое собственное основание, которое существовало прежде мироздания, а не по образцу творения, точь-в-точь совпадая с ним.

    3. То, что мы говорим о творении, согласно с правильным порядком (господствующим в мире), ибо этот порядок находится в гармонии с самими сотворенными вещами; но они не могут указать собственного основание для тех (существ), которые древнее тварей и создались сами собою, и потому должны стать в крайне затруднительное положение. Ибо если их самих спросить на счет Плиромы, подобно тому, как они спрашивают нас, будто незнающие о творении, - то они или начнут перечислять человеческие страсти, или же заведут речь о гармонии в творении, давая ответы относительно вторичного, а не того, что, по их мнению, составляет первое. Ибо мы спрашиваем их не о гармонии в творении и не о человеческих страстях; но так как их Плирома, подобием которой они называют творение, осьмерична, десятерична и дванадесятична, то они должны признать, что Отец создал такую Плирому без всякого плана и предусмотрения, и потому допустить нелепость в этом Отце, если Он что-либо сделал неразумно. Если же они, напротив, - полагают, что Плирома произведена в таком виде ради творения, по предвидению Отца, гармонически устроившего все существа, то, значит, Плирома создана не ради самой себя, но ради своего подобия, которое должно было быть сходно с нею, как статуя делается из глины не ради самой себя, а ради той статуи, которая должна быть сделана потом из меди, золота или серебра; и творение будет гораздо выше Плиромы, если ради его произведены горние вещи.

    1. Но если они не хотят сознаться, в чем я обличаю их, именно что они не могут указать какое-либо основание для такого происхождения их Плиромы, то они необходимо должны допустить высшее Плиромы, другой более духовный и более сильный порядок, по образу которого создана их Плирома. Ибо если Демиург дал настоящую форму творению не сам от себя, но по образу горних вещей, то их Глубина, давшая Плироме именно такую форму, от Кого получила образ того, что было прежде нее? Ибо необходимо предположить или, что мысль о творении существовала в Боге, сотворившем мир, - так что Своею силою и из Себя Самого взял образец для миротворения, или, если Он получил это от кого-нибудь,- то необходимо всегда доискиваться, откуда же тот, кто выше Его, имеет образец сотворенных вещей, как велико число произрождений, и какова субстанция самого первообраза? Но если Глубина могла сама от себя образовать в таком виде Плирому, то почему же Демиург сам от себя не мог создать такой мир? И опять, если творение есть подобие горних вещей, - то почему не назвать эти подобием еще высших существ, а эти высшие опять подобием других, и таким образом не сочинить бесчисленные подобия подобий?

    2. Это и случилось с Василидом, когда он не попал на истину; полагая, что, допустив бесконечную последовательность вещей, происшедших одна из другой, избегнет такого затруднения, он признавал триста шестьдесят пять небес, образовавшихся последовательно одно от другого и похожих друг на друга, - и в доказательство сего указывал на число дней года, как я прежде сказал, и выше их признавал Силу, которую они называют Неименуемым, и ее созидающее действие; однако он не избежал такого же затруднения. Ибо на вопрос, - откуда самое высшее небо, из которого он последовательно производит прочие небеса, получило свой образ, - он скажет, что от распоряжения, принадлежащего Неименуемому. И затем должен будет сказать или что Неименуемый создал его сам от себя, или же должен будет допустить еще другую силу, от которой его Неименуемый получил такой образец для того, что создано его действием.

    3. Сколь, поэтому, безопаснее и вернее с самого начала признать истину, т. е., что Бог, Творец, Который создал мир, есть единый Бог и кроме Его нет иного Бога, и что Он Сам от Себя получил образец и вид сотворенных вещей, чем утомившись после столь великого несчастья и блуждания быть вынужденными все-таки остановить свой ум на чем-либо едином, и Ему приписать создание сотворенных вещей.

    4. Что касается до упрека, который делают нам валентиниане, будто мы пребываем в дольней седьмерице, как бы неспособные возвысится духом горе и разуметь горнее, так как не принимаем их нелепой болтовни, - в том самом и их обвиняют последователи Василида говоря, что они (валентиниане) также вращаются около дольнего, идя до первой и второй осьмерицы, и безразсудно думают, что прямо после тридцати эонов нашли Всевышнего Отца, и не достигают своим умом до Плиромы, которая выше 365 небес и превосходит 45 осьмериц. Точно также кто-нибудь, выдумав 4380 небес или эонов, имел бы основание упрекать и их (последователей Василида), так как в днях года содержится столько часов. А если бы кто-нибудь прибавил к этому еще ночи, удвоив упомянутое число часов, и вообразил бы, что он открыл великое множество осьмериц и бесчисленное количество эонов, и вопреки Всевышнему Отцу представлял себя самого совершеннее всех, то он также мог бы поставить тоже самое в виду всем другим, - так как они не досягают высоты изобретенного им множества небес или эонов, и по своей слабости вращаются в дольнем или среднем месте.

    1. Указав столь многие противоречия и нелепости в распорядке их Плиромы и особенно первой осьмерицы, я рассмотрю и остальные части (их учения). По причине бессмыслия их, я должен буду исследовать о том, чего нет, но по необходимости должен сделать это, потому, что мне вверено попечение об этом деле, и я желаю, чтобы все люди пришли к познанию истины, а также потому, что ты сам просил меня представить тебе все средства к опровержению учения сих людей.

    2. Итак, каким образом, спрашивается, произведены прочие эоны? Вместе ли с тем, кто произвел их подобно, как лучи от солнца, или же действительно и отдельно, так что каждый из них имеет особое существование и свой собственный образ, подобно тому, как человек происходит от человека и одно животное от другого? Посредством ли отпрысков, как ветви дерева? Имеют ли они ту же самую субстанцию, что и те, которые произвели их, - или же получили свою сущность от какой другой субстанции? Произведены ли они все вместе, так что они одновременны друг другу, - или же в каком-либо порядке, так что одни из них старше, а другие моложе? Созданы ли они простыми, однообразными во всем, сходными между собою и равными, как дух и свет, или же сложными, различными и несходными между собою в своих членах?

    3. Но если каждый из них произведен действительно и отдельно, по примеру человеческому, - то произведения Отца должны иметь одинаковую с Ним сущность и быть подобны Производителю, или же, если они будут неодинаковы, должно предположить. что они образованы из какой-либо иной субстанции. Если произведение Отца подобны произведшему их, то произведенные так же, как и произведший, должны быть недоступны страданиям, а если они из какой-либо другой субстанции, восприимчивой к страданиям, то откуда взялась эта различная субстанция среди нетленной Плиромы? Далее, каждый из эонов, согласно таким представлением, предполагается вполне обособленным один от другого, подобно людям, из коих ни один не соединен и не связан с другим, но каждый имеет различный образ, свое собственное очертание и величину, но это свойственно только телу, а никак не духу, и поэтому, они уже не могут более говорить, что их плирома духовна, и что сами они духовны - если их эоны, подобно людям, сидят у Отца за столом, и если Он Сам имеет такой же образ, какой проявляют произведенные им.

    4. Но если эоны произошли от Слова, Слово от Ума, а Ум от Глубины, подобно тому как свет возжигается от света, например факелы от факела, то они, по рождению и величине, могут быть различны друг от друга, но, как имеющие одинаковую субстанцию с виновником их происхождения, должны все быть непричастны страданию, или же и их Отец должен быть причастен страданию. Ибо светильник, после зажженный, будет иметь тот самый свет, какой и прежде зажженный светильник. Поэтому и их светы, соединенные в одно, возвратятся в первоначальное единство, и образуется один свет, который был и сначала. Но более позднее и более раннее время не может иметь значение в отношении ни к самому свету, ибо весь свет один, ни к зажженным светильникам, ибо все они по материальной субстанции одновременны, и вещество светильников одно и то же, - а только относительно зажигания, так как этот светильник зажжен ранее, а другой только теперь.

    5. Итак, или вся их Плирома должна быть причастна пятну неведения и страданиям, так как все эоны имеют одинаковую субстанцию, и Сам Первоотец должен быть причастен неведению, т.е. не знать Самого Себя, или же все светы в Плироме должны быть равно непричастными страданию. Но откуда же, тогда, страдание младшего эона, если он есть свет от Отца, из Которого истекают все светы, и Который по природе своей непричастен страданию? И каким образом какой-либо эон может быть назван младшим или старшим, когда вся Плирома имеет один свет? И если бы даже кто назвал их звездами, тем не менее они должны будут иметь одинаковую природу. Ибо если "звезда от звезды разнится в славе" (1 Кор. 15:41), но не в свойстве, ни в сущности - от которых зависит причастность чего-либо или непричастность страданию, - то они или все, как происходящие от света Отчего, должны быть по природе непричастны страданию и неизменяемы; или же все они вместе с Отчим светом должны быть доступны страданию и подвержены изменениям.

    6. То же заключение выйдет и в том случае, если они скажут, что эоны произошли от Слова как ветви от дерева, а Слово произведено их Отцом; ибо все (эоны) оказываются одинаковой сущности с Отцом, и различаются между собою только по величине, а не по природе, восполняя величие Отца, как пальцы восполняют руку. Итак, если Отец причастен страданию и неведению, то и произведенные им эоны таковы же. Если же безбожно Отцу всего приписывать неведение и страдание, то как же они говорят, что Им произведен причастный страданию эон, и как могут они называть себя благочестивыми, относя к самой Премудрости Божией такую безбожную вещь.

    7. Если же опять допустят, что их эоны произошли подобно, как лучи от солнца, то они, как имеющие одинаковую сущность и одно и тоже происхождение, или должны быть все вместе с произведшим их причастны страданию или все непричастны; ибо нельзя предположить, чтобы при таком образе происхождения одни были непричастны страданию, а другие - причастны. Поэтому, если они называют их всех непричастными страданию, то сами подрывают свое учение. Ибо каким образом подвергся страданию младший эон, если все они непричастны страданию? Если же они признают, что в этом страдании принимали участие все, - как некоторые из них и осмеливаются утверждать, будто оно началось от Слова и потом прошло в Премудрость - то они будут обличены в том, что переносят ее страдание на Слово, Ум этого Первоотца, и утверждают, будто как Ум Первоотца, так и Сам Отец были причастны страданию. Ибо Отец всего, как я уже показал, не мыслим без Ума, подобно какому-нибудь сложному животному; но Ум есть Отец, и Отец есть Ум. Поэтому, и происходящее от Него Слово, или лучше самый Ум, так как он есть Слово, необходимо должно быть совершенным и непричастным страданию, равно и происходящие от него порождения, имеющие одинаковую с ним субстанцию, - совершенны, непричастны страданию и всегда остаются подобными произведшему их.

    8. Поэтому, нельзя утверждать, как учат еретики, будто Слово, как произведенное на третьем месте, не знало Отца; ибо это может считаться вероятным при рождении людей, так как они часто не знают своих родителей; по отношению же к Слову Отца это совершенно невозможно. Ибо если оно, существуя в Отце, знает Того, в Ком оно, т.е. знает себя самого, то и происходящие от него порождения, которые суть его силы и всегда соприсущи ему, не могут не знать произведшего их, подобно тому, как лучи не могут не знать солнца. Поэтому, недопустимо, чтобы Премудрость Божия, находящаяся в Плироме, имеет такое происхождение, подверглась страсти и сделалась причастною такому неведению. Но возможно, что мудрость Валентинова, как произведение диавола, подвержена всем страстям и порождает глубокое невежество. Ибо когда они сами свидетельствуют о своей матери и говорят, что она есть порождение блуждающего эона, то нет уже нужды доискиваться, почему дети таковой матери всегда погружены в глубину неведения.

    9. Но я не понимаю, чтобы они кроме этой системы произрождений могли говорить еще о какой-либо другой, и мне известно, что они сами никогда не представили какого-либо другого образа происхождение (эонов), хотя я весьма много беседовал с ними о таких предметах; они говорят только, что каждый из эонов был произведен отдельно и знает только того, кто произвел его, а о том, кто прежде него, не знает ничего. Они не представляют объяснения, каким образом произведены эоны, или как может это иметь место в существах духовных. Ибо, как бы ни объясняли этого они, относительно истины, уклонившись от прямого пути, принуждены будут дойти до того, чтобы говорить, что Слово, произведенное Умом их Первоотца, произошло с несовершенством. Ибо (по их словам) совершенный Ум, происшедший от совершенной Глубины, не мог уже сделать совершенным происшедшего от него порождения, но произвел его слепым по отношению к познанию и величию Отца; и Спаситель будто бы показал символ этой тайны на слепорожденном, так как эон произведен от Единородного также слепым, т.е. в неведении; таким образом они приписывают неведение и слепоту Слову Божию, Которое, по их учению, было произведено Первоотцем во второй степени. Удивительные софисты, исследующие высоты неведомого Отца и пересказывающие пренебесные тайны, "в которые желают проникнуть ангелы" (1 Пет. 1:12), дабы узнать, что от Ума всевышнего Отца Слово порождено слепым, т.е. незнающим произведшего его Отца.

    10. Как же, о пустейшие софисты, Ум Отца, - или лучше Сам Отец, так как Он есть Ум и во всем совершен, - произвел свое Слово несовершенным и слепым эоном, тогда как мог вместе с ним произвести и познание Отца? Говорите же вы, будто Христос, хотя и рожден после всех, но произведен совершенным; тем более Слово, которое старше Его по времени, должно бы быть порождено от того же Ума вполне совершенным, а не слепым; и оно также не могло бы порождать эонов, еще более слепых, чем оно само, - пока, наконец, ваша постоянно слепая Премудрость не породила столь великого множества зол. И причина этого зла есть ваш Отец; ибо величие и силу Отца вы называете причинами неведения, уподобляя его Глубине и придавая это имя неименуемому Отцу. Если же неведение есть зло, и вы утверждаете, что всякое зло произошло от него, а причиною его называете величие и силу Отца, то, значит, вы представляете Его виновником всякого зла. Ибо причину зла вы указываете в том, что (никто) не мог созерцать величие Отца. Но если для Отца было невозможно с самого начала открыть Себя Своим творениям, то Он свободен от нарекания, поколику не мог устранить неведение от тех, которые произошли после Него. Если же Он впоследствии, когда хотел, мог устранить неведение, увеличившееся при дальнейших порождениях и укоренившееся в эонах, тем более Он мог бы не допускать неведение прежде, когда оно еще не существовало.

    11. Поэтому, если Он, когда восхотел, сделался ведом не только эонам, но и людям, жившим в позднейшие времена, и не был познаваем, потому что не хотел изначала быть ведомым, то, значит по вашему, причина неведение есть воля Отца. Ибо если Он заранее знал, что это случится именно так, то почему Он лучше не устранил неведение прежде, нежели оно возникло, чем потом, как бы из раскаяния, исцеляет его чрез произведение Христа? Ибо то познание, которое даровал всем чрез Христа, Он мог бы даровать гораздо ранее чрез Слово, которое было также первенцем Единородного. Если же Он прежде знал и хотел, чтобы это было так, то дела неведения будут продолжаться всегда и никогда не пройдут. Ибо то, что сделано по воле вашего Первоотца, должно существовать вместе с волею того, кто пожелал этого; если же оно перестанет существовать, то вместе с тем престанет и воля того, кто дал ему бытие. Почему же в таком случае эоны успокоились и достигли совершенного познания, научившись, что Отец необъятен и непостижим? Это познание они могли иметь прежде, чем сделались причастны страданию; ибо величие Отца не уменьшилось бы, если бы они знали изначала, что Отец необъятен и непостижим. Ибо если Он не был ведом по своему неизмеримому величию, то, по своей неизмеримой любви, должен бы был сохранить Своих детей непричастными страданию; ибо не было никакого препятствия, а скорее было бы полезно, чтобы они с самого начала знали, что Отец необъятен и непостижим.

    1. И не нелепо ли то, что они говорят, будто Премудрость Его (Отца) была в неведении, падении и страдании? Ибо это чуждо и несовместимо с Премудростью, и не может быть свойственными ей состояниями. Ибо, где нет предусмотрительности и знания пользы, там нет Премудрости. Итак, пусть они не называют страждущего эона Премудростью: они должны или изменить его имя, или отвергнуть страдания. Пусть также они не называют всей своей Плиромы духовною, если в ней находился этот эон во время своих великих страданий, ибо этого не допустила бы даже сильная душа, а не только духовная субстанция.

    2. И опять, как могло Помышление ее, развиваясь вместе с страданием, получить отдельное бытие? Ибо Помышление предполагается только в ком-нибудь, само же по себе никогда не может существовать. Ибо злое помышление вытесняется и уничтожается добрым, как болезнь - здоровьем. Какое же помышление было прежде страдания? Исследовать природу Отца и рассматривать Его величие чем же она впоследствии убедилась и затем исцелилась? В том, что Отец непостижим и необъятен. Значит было не хорошо, что она хотела познать Отца, и потому она подверглась страданию; но, когда она убедилась, что Отец исследим, то исцелилась. Да и самый Ум, который искал Отца, перестал, по их словам, исследовать Его, узнав, что Отец непостижим.

    3. Итак, каким образом Помышление могло отдельно понести страдания, которые притом были его же состояниями? Ибо состояние (аффект) бывает в ком-нибудь, а само по себе явиться и существовать не может. Это не только несостоятельно, но и противоречит словам нашего Господа: "ищите, и найдется" (Мф. 7:7). Ибо Господь ведет Своих учеников к совершенству посредством искания и обретения Отца; а их горний Христос сделал эонов совершенными тем, что заповедал им не искать Отца, и внушил им, что сколько бы они ни трудились, не найдут Его. Сами (валентиниане) называют себя совершенными потому, что будто бы нашли свою Глубину; эоны же, напротив, совершенны у них потому, что убедились в непостижимости Того, Кого искали.

    4. Итак, когда Помышление не может существовать отдельно от эона, то они прибавляют еще большую нелепицу относительно его страдания, снова отделяя его и называя это субстанциею материи. Как будто Бог не есть свет, и как будто нет Слова, чтобы обличить их и разрушить их нечестие. Ибо, что чувствовал эон, то он и претерпевал; и что он претерпевал, то и чувствовал; и их Помышление было ничто иное, как страдание его от попытки постичь Непостижимого, и это страдание было Помышление, ибо оно мыслило о невозможном. Итак, каким же образом известное состояние (аффект) и страсть могли отделиться от Помышления и сделаться субстанциею такой материи, если само Помышление было страсть, а страсть Помышление? Поэтому, ни Помышление не может существовать отдельно от эона, ни известные состояния без Помышления, и таким образом их учение опять оказывается несостоятельным и в этом отношении.

    5. Но каким образом эон разлагался и страдал? Он, конечно, был той же субстанции, как и Плирома; Плирома же вся от Отца. Ибо подобное, встретившись с подобным, не обратится в ничто и не будет в опасности прекратить ее, но скорее будет продолжаться и увеличиваться, как, например, огонь в огне, воздух в воздухе, и вода в воде; противоположное же страдает от противоположного, изменяется и разрушается им. И таким образом, если бы было истечение света, то он не страдал бы и не впал бы в опасность в подобном ему свете, а еще более просиял бы и увеличился, как день от солнца; ибо самую Глубину они называют образом их отца. Все чуждые друг другу и по природе своей противоположные животные подвергаются опасности (при встрече между собою) и бывают уничтожаемы; а привычные друг другу и сродные не подвергаются от того никакой опасности, но получают безопасность и жизнь. Следовательно, если бы этот эон произошел из Плиромы с такою субстанциею, какую имеет вся она, то он никогда не подвергся бы изменению, пребывая среди подобных и сродных существ, духовный среди духовных. Ибо страх, ужас, страдание и разрушение и тому подобное могут быть при встрече противоположных между существами земными, телесными; у духовных же и одаренных столь обильным светом существ таких несчастий не бывает. Мне кажется, впрочем, что они приписали своему эону страсть одного сильно влюбленного и ненавидимого человека, который изображен комиком Менандром. Ибо те, которые вымыслили такое учение, имели в своем представлении более какого-нибудь несчастно влюбленного человека, чем духовную и божественную субстанцию.

    6. Кроме того, и мысль об искании совершенного Отца и желание быть в Нем и понять Его величие - это не могло повлечь за собою, особенно для духовного эона, неведение и страдание, а скорее совершенство, бесстрастие и истину. Ибо они (еретики) не говорят, чтобы они сами, хотя и люди, размышляя о том, кто прежде них, и уже как бы понимая Совершенного и проникая в познание Его, впали чрез то в расстройство, а скорее - достигли познание и постижение истины. И Спаситель, - говорят они, - сказал Своим ученикам: "Ищите, и найдете", для того, чтобы они искали вымышленную ими (валентинианами) выше Создателя всего неизреченную Глубину, и себя самих они называют совершенными, потому что они еще живя на земле искали и обрели Совершенного; а эон в Плироме, который вполне духовен, по их словам, подвергся страданию, когда искал Первоотца, и желал обитать в Его величии, и стремился понять истину Отца, и притом такому страданию, что он, если бы не встретил всеукрепляющей силы, разложился бы во всеобщую субстанцию и уничтожился.

    7. Такое понятие нелепо и, поистине, свойственно только людям, совершенно лишенных истины. Они сами допускают, что этот эон лучше и древнее их, утверждая в своем учении, что они суть плод Помышление того пострадавшего эона, так что этот эон есть отец их матери, т. е. их дед. И им, позднейшим внукам, искание Отца принесло истину, совершенство, укрепление и очищение от текучей материи, как они говорят, и примирение с Отцом; а их деду то же самое искание принесло неведение, страдание, страх, ужас и замешательство, - из чего, по их словам, произошла субстанция материи. Итак, говорить, что искание и исследование совершенного Отца и стремление к соединению с ним для них спасительно, а для эона, от Которого они происходят, было причиною уничтожения и погибели - это не нелепо ли, и глупо, и неразумно? И те, которые соглашаются с ними, суть, поистине, слепцы, имеющие слепых вождей, и справедливо ввергаются в предлежащую им бездну неведения.

    1. Но каково учение об их семени, - что оно зачато Матерью по образу ангелов, окружающих Спасителя, бесформенное, безвидное и несовершенное, и вложено в Димиурга без его ведома, дабы оно, через него всаженное в душу, которая была от него, могло приобрести совершенство и форму? Тут, во-первых, должно сказать, что ангелы, окружающие их Спасителя несовершенны, бесформенны и безвидны, если по образу их зачатое и родилось таковым.

    2. Во-вторых, что они говорят, будто Творец (Демиург) не знал ни о снитии в него семени, ни о сообщении семени посредством него человеку - это пустая и суетная болтовня, которая никоим образом не может быть доказана. Ибо каким образом он ничего не знал о нем, если семя имело какую-либо субстанцию и особенные свойства? Если оно было без субстанции и свойств, и было ничто, - то, разумеется, он не знал его. Ибо вещи, имеющие свое собственное движение и свойства, как например теплоту, скорость, или сладость и отличающиеся и некоторою яркостью, не бывают неизвестны людям, если они попадаются им, - а тем более Богу, Творцу этого мира; справедливо может быть сказано, что Он не знал их семени, как скоро оно не имеет никакого свойства общеполезности, ни сущности нужной для какого-либо действия, и было совершенное ничто. И потому-то, мне кажется, Господь сказал: "за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда" (Мф. 12:36). Ибо все такие (учители), которые пускают в уши людей праздные речи, станут на суде и дадут отчет в том, что они попусту сочинили и налгали против Бога, до такой степени, что они говорят про себя, будто по сущности своего семени, познали духовную Плирому, так как обитающий внутри их человек показывает им истинного Отца, ибо все душевное нуждается в чувственном вразумлении; - а Демиург, принимая в себя все это семя, положенное Матерью, будто совершенно не знал ничего и не имел никакого понятия о Плироме.

    3. И утверждать, что они духовны, на том основании, что в их душу вложена частица Отца вселенной, - так как их души, по их словам, образованы из той же субстанции, как и Демиург; а Демиург, который зараз воспринял от Матери все семя и имел его в себе, остался душевным и не имел ни малейшего понятие о горнем, чего познанием хвалятся они, еще живя на земле, - не есть ли это верх возможной нелепости? Ибо думать, что то же самое семя принесло их душам познание и совершенство, а Богу, их создавшему, принесло неведение - по истине свойственно безумным и лишенным всякого смысла.

    4. Далее, они совершенно нелепо говорят, что семя, таким образом вложенное, получило форму, возросло и подготовилось к принятию совершенного разума. Ибо примесь к нему материи, которую они производят от неведения и несовершенства, окажется в таком случае пригоднее и полезнее для него, чем был их Отчий свет, если оно, рожденное по созерцанию того (света), было безобразно и бесформенно, а от нее (материи) получило форму, образ, распространение и совершенство. Ибо, если свет Плиромы был для духовного существа причиною того, что оно не имело ни формы, ни образа, ни собственной величины, между тем как нисшествие его в сей мир дало ему все это и привело его к совершенству, - то его пребывание здесь, которое они называют также мраком, должно представляться более действенным и полезным, нежели был их Отчий свет. И как не смешно говорить, что их Мать в материи подверглась опасности погибнуть и едва не уничтожилась в ней, если бы Она не употребила чрезвычайного напряжения, и не выскочила из самой себя, получив от Отца помощь; семя же Ее растет в этой самой материи, образуется в ней и делается способным к принятию совершенного разума, и притом находясь в несродных и непривычных ему (субстанциях), ибо по словам земное противоположно духовному, и духовное земному? Каким же поэтому образом семя, произведенное, как они говорят, малым, могло увеличиться, получить форму и достичь совершенства в том, что ему противно и несродно.

    5. К вышесказанному надо прибавить еще вопрос: Мать их, когда увидела ангелов, произвела ли семя зараз, или же по частям? Если произвела единовременно и разом, то происшедший от этого плод не будет уже иметь детский вид; а поэтому его нисшествие к теперешним людям излишне. Если же это произошло в несколько раз, по частям, то этот плод зачат не по образу ангелов, которых она увидела; ибо если она зараз увидела и зачала, то должна и родить единовременно, так как образы их восприняты это в одно время.

    6. Далее, почему Она, увидев, ангелов вместе с Спасителем, зачала подобие первых, но не Спасителя, Который превосходит их красотою? Или Он ей не понравился и потому Она не зачала по образу Его? Но каким же образом Демиург, Которого они называют существом душевным, и который, по их словам, имеет свою собственную величину и форму, был произведен совершенным по своей субстанции; а духовное, которое должно быть действеннее, чем душевное, произведено не совершенным, и ему надлежало низойти в душу, дабы в ней получить образ и, усовершившись, сделаться способным к принятию совершенного разума? Поэтому, если оно получает форму в земных и душевных людях, то, значит, оно уже не по подобию ангелов, которых они называют светами, а по подобию людей земных. Ибо оно в таком случае будет иметь образ и подобие не ангелов, а душ, в которых оно образуется, подобно тому, как вода, влитая в сосуд, будет иметь форму сосуда. и если замерзнет в нем, сохранит вид сосуда, в котором замерзла, - так как сами души имеют форму тела, ибо они приспособлены к сосуду, как я прежде сказал. Поэтому, если и то семя здесь сгущается и принимает форму, то оно должно иметь образ человека, а не ангелов. Итак каким образом это семя, образованное по подобию человека, может быть образом ангелов? И какая нужда была ему, как духовному, нисходить в плоть? Ибо плоть имеет нужду в духе, если она имеет спастись, дабы освятиться и просветиться в нем, и дабы смертное было поглощено бессмертием; духовное же не имеет в земном никакой нужды. Ибо не мы делаем его лучшим, но оно - нас.

    7. Еще очевиднее обнаруживается ложность их толков относительно семени и может быть усмотрена каждым в том, что они говорят, будто те души, которые получили семя от Матери, гораздо превосходнее других, почему и почтены Демиургом и поставлены князьями, царями и священниками. Ибо, если бы это было справедливо, то первосвященник Каиафа и Анна и прочие первосвященники, учители закона и князи народа уверовали бы в Господа, так как они принадлежат к этому же разряду, и прежде их царь Ирод. Но, так как ни он, ни первосвященники, ни правители и почетные лица в городе не присоединились к Нему, а присоединились, напротив, только те, которые сидели при пути, прося милостыни, слепые и глухие, - то они и были презираемы и попираемы ногами от прочих; как говорит и Павел: "Посмотрите, братия, кто вы призванные: немного у вас мудрых, благородных и сильных, но уничиженное мира избрал Бог" (1 Кор. 1:26-28). Следовательно, эти души не были лучшими чрез вложение семени и не за это почтены Демиургом.

    8. Сказанного уже достаточно для доказательства несостоятельности, непрочности и нелепости их учения. Ибо кто хочет знать, солона ли морская вода, - тому нет нужды, как говорится, выпивать все море. Но, как статую, которая сделана из глины, но покрыта по поверхности краскою, дабы ее, глиняную, принимали за золотую, распознает каждый, кто отнимет от нее кусочек и, по испытании, увидит глину, и таким образом освободит от ложного мнения о ней людей, ищущих истины; так точно и я раскрыл не малую только часть, но важнейшие главы учения еретиков и показал всем, не желающим заведомо обманываться, нечестие, коварство, лесть и зловредность школы валентиниан и прочих еретиков, нелепо учащих о Демиурге, т. е. о Творце и Создателе этой вселенной и Едином Боге, обнаруживая несостоятельность их пути.

    9. Ибо какой разумный и сколько-нибудь постигающий истину допустит их учение, будто кроме Создателя Бога есть другой Отец, и будто иное - Единородный, и иное - Слово Божие, которое, по их словам, произведено несовершенным, и иное Христос, Который, как они говорят, произведен вместе со Святым Духом позже прочих эонов, и иное - Спаситель, Который, по их словам, произведен не Отцом всего, но составлен и сложен созданными в несовершенстве эонами, и по необходимости был порожден вследствие этого несовершенства, так что, если бы эоны не находились в неведении и в уничижении, то не были бы произведены ни Христос, ни Святый дух, ни Предел, ни Спаситель, ни Ангелы, ни их Матерь, ни Ее семя, ни остальное мироздание, но вселенная была бы пустынею и лишена столь великих благ? Поэтому, они нечестивы не только по отношению к Творцу, называя Его плодом несовершенства, но и по отношению к Христу и Святому Духу, Которые, по их учению, порождены по причине этого несовершенства, и Спаситель произведен также вследствие (бытия) несовершенства. И кто допустит их прочую болтовню, которую они стараются хитро приспособить к евангельским притчам, и таким образом вводят в величайшее нечестие себя самих и тех, которые верят им?

    1. Что они применяют к своему вымыслу притчи и дела Господа совершенно ненадлежаще и несообразно, я доказываю следующим образом. Они стараются доказать то страдание, которому, по их словам, подвергся двенадцатый эон, тем, что страдание Спасителя причинено двенадцатым апостолом и произошло в двенадцатом месяце. Ибо Он, по их словам, проповедовал один год после Своего крещения. А в женщине, страдавшей кровотечением это обнаружилось, по их словам, вполне ясно; ибо женщина эта страдала двенадцать лет и, прикоснувшись к краю одежды Спасителя, получила исцеление от той силы, которая изошла от Спасителя, и которая, по их словам, прежде существовала. Ибо та страждущая сила, которая расширилась и так разлилась в бесконечность, что подверглась опасности разрешиться во всеобщую сущность, остановилась и перестала страдать, когда прикоснулась к первой Четверице, знаменуемой краем одежды.

    2. А что они говорят, будто страдание двенадцатого эона доказывается Иудою, - каким образом может быть здесь сходство с Иудою, который отпал от числа двенадцати и после не возвратил своего места? Ибо эон, Которого образом они называют Иуду, по отделении от своего Помышления, был восстановлен или обратно призваны: Иуда же был удалены и отвержен, а на место его поставлен Матфий, - как написано: "И епископство его да приимет другой" (Деян. 1:20; Пс. 108:8). Поэтому они, если этот эон знаменуется Иудою, должны быть были сказать, что двенадцатый эон извержен из Плиромы, и на его место произведен или порожден другой. К тому же они говорят, что эон страдал сам, а Иуда есть предатель, и сами они признают, что Христос, а не Иуда пришел на страдание. Каким же образом Иуда, предатель Того, Кто имел пострадать ради нашего спасения, мог быть типом и образом страждущего эона?

    3. И страдание Христа не походит на страдание эона и произошло не при одинаковых с ним обстоятельствах. Ибо эон подвергся страданию разложения и уничтожения, так что страждущий был в опасности даже разрушиться; Христос же, Господь наш, страдал страданием сильным и не напрасным, и не только Сам не подвергался опасности уничтожения, но и укрепил Своею силою тленного человека и возвратил его в нетление. Далее: эон страдал потому, что искал Отца и не мог найти его: Господь же страдал для, того, чтобы привести к познанию и общению Отца отвратившихся от Него. Для эона исследование величия Отца сделалось причиною разрушительного страдания; нам же пострадавший Господь принесши познание Отца, даровал спасение. Кроме того, страдание эона принесло плод женственный, как они говорят, слабый, бессильный, безобразный и недейственный; страдание же Господа породило крепость и силу: "Ибо восшед на высоту", - Господь, через свое страдание, - "пленил плен и дал дары человекам" (Пс. 67:19; Еф. 4:8), - и сообщил верующим в Него "силу наступать на змей и скорпионов, и на всякую силу врага" (Лк. 10:19), т. е. князя отпадения. Еще: Господь Своим страданием разрушил смерть, рассеял заблуждение, уничтожил тление и упразднил неведение, но открыл жизнь, показал истину и даровал нетление. Их же эон через свое страдание ввел неведение и породил безобразную субстанцию, из которой, по их мнению, произошли все вещественные творения - смерть, тление, заблуждение и тому подобное.

    4. Итак, ни двенадцатый ученик - Иуда, ни страдание нашего Господа не были образом страждущего эона; ибо очевидно, что тут нет никакого сходства не только по отношению к тому, что я выше сказал, но даже и по самому числу. Ибо все согласны в том, что предатель Иуда был двенадцатым, так как в Евангелии поименованы двенадцать апостолов; этот же эон не двенадцатый, а тридцатый; ибо по воле Отца произведено не двенадцать только эонов, и он произведен не двенадцатым по порядку, так как они сами считают его произведенным на тридцатом месте. Каким же образом Иуда, по порядку двенадцатый, может быть типом и образом эона тридцатого?

    5. А что они говорят, будто погибший Иуда есть образ его Помышления, - то и тут образ не будет сходен с истиною, ему соответствующею. Ибо Помышление, отделившись от эона и в последствии получив образование от Христа и познание от Спасителя, и создав все вне Плиромы по подобию того, что внутри Плиромы, было, наконец, принято в Плирому, и, в силу сочетаний, соединено со Спасителем, Который образован был из всех (эонов), Иуда же, однажды изверженный, никогда не возвращается в число учеников, - иначе на его место не был бы поставлен другой. А Господь сказал об нем: "Горе человеку, которым Сын человеческий предается" (Мф. 27:24); и опять: "Лучше было бы ему не родиться" (Мк. 14:21), и назвал его "сыном погибели" (Ин. 17:12). Если же они говорят, будто бы Иуда есть образ не отделившегося от эона Помышления, а соединенного с ним страдания, - то и тут число двенадцать не может быть типом трех. Ибо в одном случае Иуда был извержен, и на его место поставлен Матфий, а в другом говорится, что эон был в опасности разложиться и уничтожиться, а также Помышление его и страсть; ибо они и Помышление отделяют от страдания, и полагают, что эон был восстановлен, Помышление получило форму, а страдание, отделенное от них, составило вещество. Итак, если здесь три - эон, Помышление и страдание, то Иуда и Матфий, как только двое, - не могут быть их типами.

    1. Если же они говорят, что двенадцать апостолов служат образом отдела тех двенадцати эонов, которых произвел Человек с Церковью; то они должны и для прочих десяти эонов, которые, как они говорят, происходят от Слова и Жизни, указать, во образ их, десять других апостолов. Ибо не сообразно, что младшие и потому меньшие эоны были назнаменованы Спасителем посредством избрания апостолов, а старшие и потому высшие их не имели таких образов; ибо Спаситель - если только избрал апостолов для того, чтобы чрез них означить эонов в Плироме, мог избрать еще десять апостолов, а прежде этого еще восемь других, дабы числом апостолов выразить первую и родоначальную Осьмерицу, и потом вторую десятерицу; ибо мы видим, что Господь наш, после двенадцати апостолов, послал пред Собою еще семьдесять других; семьдесять же не могут быть образом ни восьми, ни десяти, ни тридцати. Почему же младшие эоны, как я уже сказал, знаменуются апостолами, а высшие, от коих они происходят, вовсе не имеют себе образов? И если двенадцать апостолов избраны для того, чтобы выразить ими число двенадцати эонов, - то и семьдесять должны были быть избраны во образ семидесяти эонов; поэтому они (валентиниане) должны допустить не тридцать эонов, а восемьдесят два. Ибо Тот, Кто избрал апостолов во образ эонов в Плироме, не сделал бы одних образами (эонов), а других нет; а постарался бы чрез всех апостолов сохранить и выразить тип и образ эонов в Плироме.

    2. Я не могу также умолчать и о Павле; но должен спросить их, во образ какого эона дан нам этот апостол? Разве быть может во образ их сложного Спасителя, составленного из соединение всех, Которого они, как состоящего из всех, называют "всем", и на Которого ясно намекает поэт Гезиод, называя его Пандорою, т. е. даром всех, так как в него вложены из всех наилучшие дары. Рассказ об этом таков: Гермес (так называется по-гречески) (AimulioV te logoV kai epiklopon hqoV eV auqoV katqeto) (или по-латински): Fraudulentiae, sive seductionis verba et subinvolantes mores indidit eorum sensibus, "вложил в них обольстительные слова и лукавые мысли", дабы увлечь неразумных людей к тому, чтобы поверили их вымыслам. Ибо мать, т.е. Лито, тайно побудила их (почему она и называется Лито), - согласно с значением греческого слова, так как она тайно побуждает людей) без ведома Демиурга возвестить глубокие и неизреченные тайны "льстя слуху" (2 Тим. 4:3). И их мать сделала то, что эта тайна была высказана не только Гезиодом, но и весьма тонко лириком Пиндаром, когда он изображает Демиурга в лице Пелопса, Которого тело, разрубленное отцом на части, было собрано и составлено всеми богами, и таким образом выразило Пандору, и эти люди, имеет сожженную совесть (1 Тим. 4:2), говорят то же самое и оказываются одинакового с ними рода и духа.

    1. Я уже показал, что их число тридцать во всяком случае несостоятельно, так как в Плироме оказывается то мало эонов, то очень много. Поэтому, эонов не тридцать, и Спаситель пришел к крещению тридцати лет не для того, чтобы указать этим порожденных от Молчания тридцати эонов; ибо иначе они должны прежде всего выделить и устранить из Плиромы Его Самого (Спасителя). Они говорят еще, что Спаситель пострадал в двенадцатом месяце, так что Он проповедовал один год после крещения, - и стараются доказать это пророчеством. Ибо написано: "возвестить приятный год Господний и день возмездия" (Ис. 61:2), поистине они считающие себя постигшими бездны Глубины, слепотствуют и не разумеют, что называет Исаия приятным годом Господним и днем возмездия. Ибо пророк говорит не о дне, продолжающемся двенадцать часов, и не о годе, измеряемом двенадцатью месяцами. Они и сами соглашаются, что пророки говорили по большей части притчами и аллегориями, а не строго в буквальном смысле.

    2. Днем возмездия назван тот, когда Господь воздаст каждому по делам его, - т.е. суд. Приятный же год Господний есть настоящее время, когда верующие в Господа призываются Им и делаются угодны Богу, - т.е. все время от Его пришествия до совершения (всего), в продолжение Которого он собирает себе, как плоды, тех которые спасаются. Ибо, по изречению пророка, день возмездия последует за (приятным) годом, и пророк сказал бы неправду, если бы Господь проповедовал только один год и если бы он говорил об этом. Ибо где день возмездия? год прошел, а дня возмездия все еще нет, но Он и доселе повелевает "солнцу своему восходить над добрыми и злыми" (Мф. 5:45) и посылает дождь на праведных и неправедных". Еще и теперь праведные преследуются, подвергаются мучениям и умерщвляются, а грешные живут в избытке и пьют под звуки цитры и лиры, на дела Господни не обращая внимание (Ис. 5:12). А по вышеупомянутому изречению (пророка) должны быть соединены между собою и за (приятным) годом следовать день возмездия. Ибо сказано: "возвестить приятный год Господний и день возмездия"; поэтому, справедливо разумеется под "приятным годом Господним" время, в которое люди Божии призываются и спасаются Господом; а за ним последует "день возмездия", т.е. суд. Но это время пророк и апостол Павел называют не только годом, а и днем; апостол, помня Писание, говорит в Послании к Римлянам: "как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день; считают за овец, обреченных на заклание" (Рим. 8:36). Здесь слово "всякий день" сказано в смысле всего времени, в течение Которого мы терпим гонение и умерщвляемся, как овцы. Поэтому, как здесь день означает не день, состоящий из двенадцати часов, а все время, в течение Которого верующие страдают и подвергаются смерти за Христа, - так и там говорится не о годе, состоящем из двенадцати месяцев, а обо всем времени веры, в течении которого люди, слышащие проповедь, веруют, и соединяющиеся с ним становятся угодны Господу.

    3. Но весьма удивительно, что они, говоря о себе, будто постигли глубины Божии, не поискали в Евангелиях, сколько раз Господь после крещения приходил в Иерусалим во время пасхи, по обычаю иудеев собираться ежегодно в это время отовсюду в Иерусалим и праздновать там пасху. В первый раз Он пришел на праздник пасхи, после того, как Он в Кане Галилейской сотворил из воды вино, - как написано: "многие, уверовали в Него, увидев знамения, которые Он сотворил" (Ин. 2:23)", как рассказывает Иоанн, ученик Господень. Удалившись отсюда он находился в Самарии, где беседовал с Самарянкою и заочно исцелил словом сына сотника, сказав ему: "Иди, сын твой жив" (Ин. 4:50). Затем, во второй раз Он отправляется в Иерусалим на праздник пасхи, когда исцелил расслабленного, лежавшего тридцать восемь лет около купальни, повелел ему встать, взять свою постель и ходить. После этого Он отправился на ту сторону моря Тивериадскаго, где, видя множество народа за Ним последовавшего, Он насытил все это множество пятью хлебами от которых осталось еще двенадцать полных коробов кусков (Ин. 6:1 и следущее). Когда Он, потом, воскресил из мертвых Лазаря, и когда фарисеи стали злоумышлять на Него, - Он отправился в город Ефраим; и отсюда, как написано, за шесть дней до праздника пасхи пришел в Вифанию (Ин. 11:54; 12:1), и из Вифании, пришед в Иерусалим, вкусил пасху и в следующий день пострадал. А всякому понятно, что эти три пасхи были не в одном году. Если же те, которые хвалятся своим знанием всего, не знают, что даже месяц, в который празднуется пасха, и в который Господь пострадал есть не двенадцатый, а первый, то могут узнать об этом из Моисея. Поэтому их объяснение года и двенадцатого месяца оказывается ложным, и они должны отвергнуть или свое объяснение или Евангелие; иначе, каким образом возможно, что Господь проповедовал один только год?

    4. Имея тридцать лет от роду, когда Он крестился, и достигнув совершенного возраста, чтобы быть учителем, Он пришел в Иерусалим, и у всех по справедливости слыл за учителя; ибо Он не казался чем-либо иным, а не тем, чем Он был, - как говорят люди, почитающие Его чем-то кажущимся; но чем Он был, тем и казался. Поэтому Он, будучи учителем, имел и возраст учителя, не отвергая человека, не поставляя Себя выше его и не нарушая в Себе закона человечества, но освящая всякий возраст соответствующим ему периодом в Своей жизни. Ибо Он пришел спасти Собою всех; всех - говорю, - которые чрез Него возрождаются в Бога, - младенцев^[1], детей, отроков, юношей и старцев. Поэтому, Он прошел чрез все возрасты, - сделался младенцем для младенцев, и освятил их; сделался малым для малых, и освятил имеющих такой возраст, вместе с тем подав им пример благочестия, правоты и послушания; сделался юношею для юношей, являясь для них образцом и освящая их для Господа. Он был также старцем для старцев, дабы по всему явиться совершенным учителем, - не только по изъяснению истины, но и по возрасту, освящая вместе с тем и взрослых и служа для них образцом; затем Он дошел до смерти, дабы быть "перворожденным из мертвых и иметь во всем первенство" (Кол. 1:18) быть начальником жизни (Деян. 3:15), первейшим всех и предшествующим всем.

    5. Они же, чтобы подкрепить свой вымысел относительно слов написания: "возвестить благоприятный год Господний", - говорят, что Он проповедовал один только год и пострадал в двенадцатый месяц, забываясь таким образом к своей невыгоде, ибо разрушают этим все дело Его и отнимают у Него более необходимый и более почтенный возраст, - то есть, возраст зрелый, когда Он, как учитель, превосходил всех. Ибо, каким образом Он имел бы учеников, если бы не учил? И как бы Он учил, если бы не имел учительского возраста? Он крестился, когда Ему не исполнилось тридцати лет, а было только около тридцати лет, как полагает Лука, упоминающий о Его летах. "Иисус же был лет около тридцати" (Лк. 3:23), когда пришел креститься, и (по словам их) после крещения проповедовал только один год; пострадал, будучи тридцати лет, когда был еще молодым человеком и не достиг более зрелого возраста. А всякий согласится, что тридцатилетний возраст есть начало мужеского возраста, который продолжается до сорокового года; с сороковых же и пятидесятого годов начинается уже преклонный возраст, в котором учил наш Господь, - как свидетельствует Евангелие и все старцы, собиравшиеся в Азии около Иоанна, ученика Господня, что им передал это самое Иоанн; а он был с ними до времени Траяна. Некоторые же из них видели не только Иоанна, но и других апостолов, и слышали от них то же самое и свидетельствуют об этом обстоятельстве. Кому же должно более давать веры? Таким ли людям или же Птоломею, никогда не видавшему апостолов и даже во сне не ходившему по стезе Апостола.

    6. Кроме того, даже иудеи, которые в то время спорили с Господом Иисусом Христом, совершенно ясно указали на то же самое. Ибо, когда Господь сказал им: "Авраам, отец ваш, рад был видеть день Мой; и увидел, и возрадовался", - то они отвечали ему: "Тебе нет еще пятидесяти лет, и Ты видел Авраама" (Ин. 8:56-57)? Эти слова могли быть сказаны тому, кто прожил уже сорок лет, но еще не достиг пятидесятого года, и однако не далек от пятидесятого года. А тому, кто тридцати лет, они сказали бы так: Тебе нет еще сорока лет. Ибо, те, которые желали выставить Его лжецом, конечно не стали бы увеличивать Его лета более того возраста, какой они видели Его имеющим, а обозначили лета ближайшие к Его возрасту, потому что они или действительно знали их из переписи, или же заключили об них по Его возрасту, видя, что Ему более сорока, а не тридцать лет. Ибо совершенно неразумно предполагать, чтобы они, желавшие выставить Его моложе времени Авраама, ложно прибавили Ему двадцать лет. Но, что они видели, то и сказали; и Тот, Кого они видели, был не призрак, но истина. Следовательно, он был не далек от пятидесяти лет, - и потому они сказали ему: "Тебе нет еще пятидесяти лет, - и Ты видел Авраама"? Итак, Он проповедовал не один год и пострадал не в двенадцатый месяц. Ибо время от тридцатого до пятидесятого года никак не может считаться за один год, разве только тем из эонов, которые по порядку восседают близ Глубины в Плироме, могут быть назначенье столь длинные годы; о никто сказал и поэт Гомер, вдохновляемый конечно матерью их заблуждения:

Восседая близ Зевса теперь стали боги

На землю златую^[2].

    1. Кроме того их невежество ясно открывается и относительно той жены, которая, страдая кровотечением, прикоснулась края одежды Господа и исцелилась, - ибо они говорят, что эта жена изображает двенадцатую страждущую и излившуюся в беспредельность силу, т.е. двенадцатого эона, - во-первых потому, что, как я уже показал, этот эон, согласно с их системою, не есть двенадцатый. Если даже допустить им и это, то все-таки из двенадцати их эонов одиннадцать, по словам их, оставались не причастны страданию, а двенадцатый подвергся ему; жена же эта, напротив, исцелилась на двенадцатом году, а из этого ясно, что она в течение одиннадцати лет беспрерывно страдала, а на двенадцатом году выздоровела. Если же скажут, что одиннадцать эонов были подвержены неисцелимому страданию, а двенадцатый исцелился, - то складнее жену назвать подобием тех эонов. А так как она страдала одиннадцать лет, и не исцелилась, а выздоровела уже на двенадцатом году, то как же может она быть образом двенадцатого эона, тогда как одиннадцать эонов совсем не страдали, а только двенадцатый подвергся страданию? Ибо образ и тип могут быть не сходны с истиною (ими знаменуемой) относительно материи и субстанции, но по форме и виду должны иметь сходство с нею и посредством настоящего представлять то, чего нет на виду.

    2. И не по случаю одной только этой женщины обозначаются годы болезни, которые они приноравливают к своему вымыслу, но вот другая еще женщина, которая, будучи больна восемнадцать лет, также была исцелена, и о которой Господь говорит: "Сию дочь Авраамову, которую связал сатана уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний" (Лк. 13:16)"? И если та жена была образом двенадцатого страждущего эона, то и эта должна быть образом восемнадцатого страждущего эона. А этого они не могут утверждать; ибо иначе их первая и родоначальная Осьмерица будет причтена к страждущим вместе эонам. Но Господь исцелил еще другого человека, страдавшего тридцать восемь лет, и потому они должны допустить еще тридцать восьмого страждущего эона. Ибо, если то, что совершил Господь, есть подобие того, что находится в Плироме, то подобие должно быть соблюдено во всем. Но они не могут подвести под свою вымышленную систему ни жену исцеленную спустя восемнадцать лет, ни человека исцеленного по истечении тридцати восьми лет. А говорить, будто Господь в одном случае наблюдал тип, а в другом не наблюдал, нелепо и неосновательно. Следовательно очевидно, что и жена (кровоточивая) не может подходить к их системе эонов.